Неточные совпадения
Федор Константинович умел гулять, но умел и работать. Любимец типографии и
сотрудников, но строгий и требовательный, он
последнюю полосу прочитывал сам и как редактор и как корректор, чтобы в запятой ошибки не было.
Заведовал редакцией секретарь Нотгафт, мужчина чрезвычайно презентабельный, англизированного вида, с рыжими холеными баками, всегда изящно одетый, в противовес всем
сотрудникам, журналистам
последнего сорта, которых В.Н. Бестужев в редакции поил водкой, кормил колбасой, ругательски ругал, не имея возражений, потому что все знали его огромную физическую силу и привычку к мордобою.
Последние строчки особенно понятны, — постоянный
сотрудник и редактор «Русской мысли» М.Н. Ремезов занимал, кроме того, важный пост иностранного цензора, был в больших чинах и пользовался влиянием в управлении по делам печати, и часто, когда уж очень высоко ставил парус В.А. Гольцев, бурный вал со стороны цензуры налетал на ладью «Русской мысли», и М.Н. Ремезов умело «отливал воду», и ладья благополучно миновала бури цензуры и продолжала плыть дальше, несмотря на то, что, по словам М.Н. Ремезова...
Действительно, он делился с
сотрудниками последним.
— Вот пойдет газета — тогда другое дело! Всех
сотрудников обеспечу, ничего не пожалею. Разве я не отдаю теперь
последнее?
Едва я доел
последнее яйцо, вырабатывая в голове, с чего и как начать мои исследования, как ко мне подошел сотник первого казачьего полка, спортсмен, мой старый знакомый и
сотрудник «Журнала спорта».
В сущности получалось две неравных «половины»: с одной стороны — газетная аристократия, как модные фельетонисты, передовики и «наши уважаемые
сотрудники», а с другой — безыменная газетная челядь, ютившаяся на
последних страницах, в отделе мелких известий, заметок, слухов и сообщений.
Е<ли>сеев был у М. Н. Каткова и просил
последнего принять его в число его
сотрудников, но… получил от г-на Каткова отказ.
Последнее он договорил, легонько стуча в дверь. На мгновение показалась голова одного из
сотрудников и скрылась. Так же тяжело Магнус вернулся на свое место и, вздохнув, сказал...
В день празднования
последней годовщины его издания
сотрудники поднесли ему пирог, внутри которого была искусно скрытая массивная серебряная чернильница в виде русского колодца — вероятно намек на кладязь современной премудрости — с вычеканеными на постаменте именами и фамилиями подносителей.